А может всё ещё хорош?
Я выдавливаю каждый раз строки,
Потому что думаю, что жмут сроки;
Раскрыты темы любви, войны и страны —
Я исписался, как ни крути.
Мне нужно ныть и посвящать стихи,
Только так я нахожусь в кругу семьи,
Только когда строки начинаю плести,
Только когда себя избиваю плетьми.
Всё, что ты скажешь, не затронет меня:
Я себя разорвал и раздал на века.
Маски сжимают пистолет у виска,
Слова мои с вонью векового кота.
Каждая женщина, каждый товарищ —
Скопище грязных стыдливых влагалищ;
«Слышь, чувак, а че ты картавишь?» —
От этого вопроса ничего не убавишь.
Задеть меня могут только гиблые мысли,
Которые воняют и давненько так скисли.
Я вам не помогал? Тогда чьи же миски,
На которых лежало решение и виски.
Начал думать о себе, — писец мудак,
После помощи другим себе я враг,
Обесценил проблемы — Боже, как так?
Мои же закрасили — чёрный квадрат.
И про квадрат: он довольно пустоват,
Несоразмерен и довольно угловат;
Я один, и тупой правды постулат,
Сам на себя выдаю я компромат.
Это не исповедь, даже не близко, —
Это о том, как мышление зависло,
После вопроса от меня: «ты кто?» —
Можешь смело выходить в окно.
Ни одного имени на памяти,
Как бы не морали души о скатерти;
Я тоже, если честно, не ахти,
Но у меня демоны хотя б свои.
«Ой, мне так плохо, мне так одиноко», —
Так ты это сделал сам, я же басота,
Двигаюсь уверено, без упрёка кого-то,
Я развиваюсь в темпе фокстрота.
Решение уйти от всех далось легко:
По утру, когда стало убивать бухло,
Я разорвал все связи, залечив клеймо,
Двинулся дальше, надев всё то же трико.
Срывая маски театра античного,
Показывая радость отца неприличного,
Мне бы хотелось уйти от публичного
И навсегда отойти от вторичного.
Правда, если б не красоты естество,
В меня б до сих пор заливалось вино;
Женщина всегда спасает всех и всё,
Перед этим логики порвав звено.
Рад я, что вышла из моды моретта,
Что жив я, что скорой не едет карета,
Я чувства пытаю пьянчуги кадета
И жду наяву хотя бы привета.